|
Кто знаменитым был - внезапно стал никем.
Кто стал никем - возможно, кем-то будет.
Кто кем-то будет - должен быть рождён.
Старый чердак
Искрится пыль на солнечных лучах,
Поскрипывает ветер под ногами,
Приходят сказки в алых парусах,
Качаться над осенними кострами.
И снова я увижу этот сон,
Уже оплывший в сребролунном свете...
Чердак волшебной силой наделён,
Когда туда приходят плакать дети.
Эмигрантство
(моей незабытой подруге)
Почти как я, но откровенно разная
Изломана душа своеобразная.
Границей, жизнью, расстоянием,
И чьим-то недопониманием.
Как бабочка лимонного стекла,
К невидимой игле пригвождена.
И облетели Детства лепестки,
Мы прогадали, как смогли.
Встречая душу откровенья чистого,
Бросаем серебро в бокал "игристого".
Закуриваем прошлого грехи,
По ним же умирая от тоски.
А те, кого просили подождать,
Хотят учить, любить и предавать.
Туманный Альбион раскрыл объятия,
Плач пианино разобьёт проклятия...
Совсем как я, но всё же не она,
Изломом исковеркана душа.
Проснуться безвозвратно
Проснуться и упасть…
в глаза чужие.
В их сожаленье от кошмаров окунуться,
забыть о сказках, просто "жили-были",
и вдруг понять, что больше не вернуться.
Наедине с самим собой остаться,
надеясь расплескаться в неизбежном,
сшивать рубцы и снова расставаться,
включать тепло в порыве лунноснежном.
Припоминать до ломоты в суставах,
и оставаться льдиной, не прощаясь,
порассуждать о нравах в спелых травах,
в футляры отношений не вмещаясь.
Прожечь полнеба, а потом очнуться
на том, что слов не вычеркнешь из танца...
И где б ты не был, больше не вернуться -
Так и запомнят в роли иностранца.
В городе сером
Я пропадала, я погибала
в городе сером, с видом на море,
я уходила, дарила, теряла,
верила в силу, слаба была в горе,
таяла в цифрах, годах, многоточьях,
все искривленья зеркал разбивала,
не находила себя даже в клочьях
старых рассказов- я проиграла
жизни, судьбе, всем далёким и близким,
тем, кого славила слишком беспечно,
может барьер показался мне низким,
может, старалась не так бесконечно?
Слишком запуталась, слишком разбилась,
вдоволь уже в небесах намахалась
крыльями. Сдуру кому-то приснилась,
и неразгаданной снова осталась,
чтобы бродить в переулках неровных,
с памятью мудрой играть в почемучку,
верить в объятья мужчин многословных,
сидя в кафе вдруг хвататься за ручку,
с образом жизни пытаясь расстаться.
Видеть пылинки на синенькой лампе...
в городе сером так много паяцев.
Гаснут фонарики в старенькой рампе.
Осенний дождь
Мы вместе. Я подозревала...
Вплетала встречи в неувязки,
За нас двоих осознавала,
Что верить можно только в сказки.
Тобой дышала. Ворожила...
Гляделась в сумерки Невы,
Я никого так не любила,
Забыв про правила игры.
И опрокинув купол неба,
Сшивал мосты осенний дождь,
Ты был со мной - моим ты не был.
Санкт-Петербург. Октябрь. Ложь.
Кукольный дом
Кукольный дом с элементами ретро -
Старенький шкафчик, убитый гвоздём,
Чудом обычным живёт незаметно,
Что-то родное мне видится в нём.
Сбоку окошки и занавесь кружев-
Можно легко в чью-то жизнь заглянуть,
Это могущество голову кружит,
И угнетает кого-то. Чуть-чуть.
Ровные полочки, чьи-то кроватки,
Мысли, желания, войны и быт,
Отполированы стенки, и гладки
Дверцы стеклянные. Не позабыть
Маленький мир с элементами ретро...
Может он больше, чем пафос: "Кто я?"
Слушая музыку зыбкого ветра
Строю игрушечный дом бытия.
Загадка
Изрезали, искромсали,
Сказали: "Ну вот, так надо!"
Сгибали, вертели, ломали,
И кто я?
Обычная радуга.
Условие
Заковыристый, мной кавыченный,
Но не подданный настроения,
Жизневзглядов изломщик привыченный,
Сторонящийся окружения.
Волчеглазый, нежно оскалистый,
Чутковидящий послесловие,
Жильностойкий, резкозабавистый,
Ты - меня непростое условие.
Видения
Руины, обломки, плач
Навеяны горьким пророчеством...
За что я теперь палач?
Кому я плачу одиночеством?
К чему я прошу за всех,
И вижу лишь лжедобродетели?
Зачем мне такой успех?
При чём тут немые свидетели?
Вопрос на вопрос - крестом,
Ответов не наберётся.
Венец отложу на потом,
Корону одеть придётся.
Имя твоё
Имя твоё по слогам
Шепчу в безнадёжный вой.
Я не смогу, не отдам!
Пусть остается со мной.
Имя твоё для меня
Молитва. А дальше – стон,
В сердце была не я,
Хрупкий и нежный сон
Высох, истлел на дне
Памяти. Тонкий крест
Вдруг зацветёт по весне,
От перемены мест...
И имя твоё – во мне.
О потерях
Ты теряешь меня, как хирург пациента,
Я, беззвучно рыдая, ползу коридором.
Грязным мусором душ кровоточит плацента,
Угловая Мария спасает укором.
Я теряю тебя, как невольница веру,
Перед выбором шейха, в своё избавленье.
Мы окстимся друг друга. Порою не в меру,
Находя в этом силу. И к боли презренье.
Разговор
Очевидно, у Вас есть девушка,
И она очень сильно скучает.
У меня есть нелепый юноша,
Что грехи неизменно прощает.
Всё красиво и жизнь как игрушечка,
И открыт нам желаний простор,
А душа - инвалидская кружечка,
Собирает монет разговор.
Почему-то... как-нибудь
Почему-то теряешь веру, врастаешь в года.
Переплавившись в жидкую серу, фальшивишь тогда,
когда кожей чувствуешь пласт утекающих бед.
И надломленный в сгибе контраст - твой секрет.
Почему-то стесняешься, врёшь, опускаешь глаза.
Помнишь, в детской ладошке дождь, и в апреле - гроза.
Чуть солёный ветер волос отпусти, и забудь
предпоследний по счёту вопрос. Доживём? Как-нибудь.
В последний раз
Придумала себе человечка - пусть будет хороший и славный.
Распотрошила сердечко - стало немного забавней.
Приделала крылья бесу, а со спины, как ангел.
Заказывала сиесту, а получила травму.
Из оживлённых улиц выдумала пейзаж:
"Однажды они проснулись как будто в последний раз".
Дебри
Беспокойные мириады звёздной наполненности
пленяли тело, предчувствуя душу.
Осознание предсказуемой обездоленности
выцыганило, как белых китов, на сушу.
Море, исконно бирюзовым безвременьем,
выталкивало из себя по капле, толчками.
А небо жидким, плавленым откровением
сдирало кожу бронзовую для оригами.
Пересечение закономерностей в странностях
заламывало бесконечной диффузией следствия.
Крест Южный запутался в Андромеды туманностях,
отрицая не релевантность данного бедствия.
Симптомы с вкраплениями дымчатого и прозрачного
не принесли желаемого облегчения.
Метаморфозы эмпириоса извлекали из неудачного,
мерцающего, многогранного сожаления.
Коэффициент полученных, затейливых перерастаний
приравнивали к незакреплённой константе.
Предельную скорость циклических, вздёрнутых уживаний
перекатали в бисер растущий. Анданте.
Погаси свет Я расскажу тебе о современной музыке и классической литературе
Погаси свет. Мрак распиши свечами.
Я - твоя боль в сплетении солнечном. "...чами,
...чами, ...чами,"- поёт одинокая женщина.
Она боится предательства.
На динамике трещина
от децибелов, что для дебилов
с манией помешательства.
Останутся там с открытыми ртами,
как рыбки, которые видели Будду.
Разделают их в дорогом ресторане
и нашпигуют. А в племени вуду
шаман засмеётся недобрым смехом -
Каренину поезд опять переехал.
Фигурально
Ты знаешь, это неважно,
сколько еще осталось
до мнимой беды.
Подумаешь, во общем-то блажь, но
видимо расплескалось.
Посредством холодной воды
указываю на полюс.
Лазоревой глубиною -
немедленный взмах...
- А ты принимаешь прополис?
- Послушай, ты дура что ли?
- Я - видимость дуры.
Сыграем в фигуры.
Ну, вот. Первый шаг и шах.
Стану ангелом
Я когда-нибудь стану ангелом
цвета мысли.
Незапятнанной (ом. дот. ком.)
- Вы «зависли», -
сообщает система, - уровень:
перезагруз,
а компьютерный Илья-Муромец -
подлый трус.
Застучат молоточки-клавиши,
станс - пробел.
Архивируя цифр залежи
ты имел
удовольствие равномерное -
взгляд извне.
Только сердце из бита, нервное,
скажет мне,
что я когда-нибудь стану ангелом…
(...to be)
Ты же мне был так нужен
Скажи мне хоть слово, ну, же!
Ты же мне был так нужен,
ты же мне был так важен,
что я забывала даже
о прошлом.
И о хорошем
хотелось думать. И верить.
Я бы открыла двери,
сожгла все мосты и плахи,
разбила оковы, страхи,
венок бы сплела из жемчужин...
Ты же мне был так нужен!
Я люблю весеннее небо Парижа
Я хочу на парижском вокзале
Тёплым хлебом кормить голубей,
А потом в ожидания зале
Посидеть среди разных людей.
И в воркующем говоре нации
Уловить вдруг знакомый мотив,
Почему мне так нравится Франция?
J'aime le ciel du printemps de Paris.
*Я люблю весеннее небо Парижа.
Для настоящего мужчины
Пойми меня, позволь мне убежать
В твои объятия, что все замки ломают,
Позволь забыть, позволь не вспоминать -
Мне страшно, что меня не понимают.
Позволь лишь быть такой, какая есть,
Не жди ответов, не ищи причины
Раздоров. Мне была благая весть,
Что я живу для настоящего мужчины.
Признание
Губы после поцелуя,
Тело ищет рук,
Кто учил тебя, колдунья,
Даже враг, мне - друг.
Не бросай вот так, родная,
Я спешить устал.
Сотни тысяч раз прощая,
Голову терял.
Как качал тебя на грёзах,
После стольких лет,
И в глазах, по-детски звёздных,
Прочитал ответ.
Я любил тебя до счастья,
Обрываясь вниз,
Забывая расставаться,
Возвращался в жизнь.
Солнце радугой измерил,
С неба - звёзд обвал,
Я в тебя так долго верил,
Что заколдовал.
И когда в моих объятьях,
Засыпала ты,
В прах рассыпались проклятья -
Родились мечты.
Тебе
Я всё тебе заранее прощаю,
Как зимним снам, где ветрено и снежно,
Я ничего тебе не обещаю
И не прошу. Ведь мне до боли нежно
Смотреть на тени от ресниц-колючек,
И вспоминать их танец до запястья,
Я много думала о жизни почемучек
И поняла, что нужно жить для счастья.
Шёпотом
Прошу тебя, пожалуйста, не надо...
Бутон, дыханье, нежный лепесток...
От одного ласкающего взгляда
В твоих руках распустится цветок.
А ты всё знаешь. Улыбаясь сладко,
Меня качаешь в колыбели сна,
И я, счастливая, как вечная загадка,
Шепчу забывчиво, что к нам пришла весна.
Близость
Попробуй меня на вкус лимонной ванили,
С тобой я уже не боюсь ни ночи, ни пыли.
Возьми меня в жаркий край далёкого лета,
И радость пообещай от лунного света.
Смотри на меня, смотри, темнея глазами,
А в брызгах машин фонари размыты слезами.
Поймай вдруг движенье ресниц, ревнивых и колких,
Все люди похожи на птиц, одетых в иголки...
|
